· Л. Кэрролл Охота на Снарка новый точный перевод Орлова Ю.И. Перевод довольно близкий к оригиналу, с сохранением игры слов, юмора и иронии автора, а также с пояснениями ПСТИХ (1) ПЕРВЫЙ. ВЫСАДКА «Снарк уже где-то близко!» — вопил Капитан, (2) И команда спускалась по трапу; Капитан всех высаживал бережно сам — За . Охота на Снарка - С, В переводе nanoxsport.ruва последняя строфа поэмы звучит так: "Недопев до конца лебединый финал, // Недовыпекши миру подарка, // Он без слуху и духу внезапно пропал - // Видно, Буджум ошибистей Снарка".
Автор сопроводил книжку небольшим вкладышем, озаглавленным «Пасхальное послание» [1]. Высадка The Landing — начало. Незаметным кивком вспышки злого огня В мрачных взорах гиен он гасил: И с медведем прошёлся средь белого дня Просто так, «для поднятия сил».
Был он Булочник; но, лишь покинули порт, Благозвону тот слушал с тоскою Объяснил, что печёт только свадебный торт — Из чего приготовишь такое. He came as a Baker: but owned, when too late— And it drove the poor Bellman half-mad— He could only bake Bridecake—for which, I may state, No materials were to be had.
Свойство первое — вкус; он не слишком хорош: Хоть и тонок, зато ограничен; Словно пара отличных, но тесных галош — А в оттенках совсем необычен. Во-вторых, он не скор в пониманье острот, И вздыхает в отчаянье хмуром, Если кто-то рискнёт рассказать анекдот Или, скажем, блеснёт каламбуром.
Признак третий: привычка так поздно вставать Это просто привычка, не лень , Что садится он завтракать вечером, в пять , А обедать — на завтрашний день. И такая примета — для купанья кареты : Он их всюду таскает, и даже Почему-то считает, что эти предметы Украшают любые пейзажи.
Признак пятый — зазнайство и вера в успех. Подчеркну: надлежит отличать Тех из них, кто пернат и клюётся, — от тех Кто усат и умеет рычать. Снарки, в общем, безвредны; но предостеречь, Вас я должен пусть шанс этот мал : Среди них есть Буджумы… — там же. The first is the taste, Which is meagre and hollow, but crisp: Like a coat that is rather too tight in the waist, With a flavour of Will-o-the-wisp.
Should you happen to venture on one, It will sigh like a thing that is deeply distressed : And it always looks grave at a pun. It next will be right To describe each particular batch: Distinguishing those that have feathers, and bite, From those that have whiskers, and scratch.
Тогда Ты внезапно и плавно исчезнешь из глаз И для нас пропадёшь навсегда. For then You will softly and suddenly vanish away, And never be met with again. Но он помнит друзей — тех, которые есть, К подношеньям относится косо, И на съезд филантропов мечтает пролезть, Собирать добровольные взносы.
Все согласны: вкусней он любых балыков, Где же лучше хранится — загадка: То ли в кубках из цельных слоновьих клыков, То ли в красного дерева кадках. Кипятите в опилках; солите в клею; Саранчой и тесьмой укрепите; Но и главную цель не забудьте свою — Симметричность ему сохраните!
В парике и при мантии, в туфли обут, Сквозь монокль на присяжных взирая, Снарк свинью защищает: рассматривал суд Дезертирство свиньи из сарая. Хоть умысел есть — на Измену не вытянет дело. Что ж касается долга… Свинья , Ваша Честь, Видит бог, таковых не имела!
Остаётся одна, небольшая вина — Дезертирство из отчего дома. Груз тяжёлых Улик, безусловно, велик, Но и Алиби тоже весомо. Жизнь моей подзащитной зависит от вас. Но Судья с арифметикой был не в ладу; Так, что Снарк, напрягая все силы, Подытожил всё сам и представил суду Много больше, чем сказано было!
И с вердиктом не менее сложный вопрос — У Присяжных с грамматикой туго; И поэтому Снарку немедля пришлось Оказать им и эту услугу. He dreamed that he stood in a shadowy Court, Where the Snark, with a glass in its eye, Dressed in gown, bands, and wig, was defending a pig On the charge of deserting its sty.
But the Judge said he never had summed up before; So the Snark undertook it instead, And summed it so well that it came to far more Than the Witnesses ever had said. Дал Банкир отступного — он чек предложил, Чек на целых семнадцать гиней; Бандерхват этот чек в тот же миг проглотил, И вцепился в Банкира сильней.
Без стонов и пауз — повергнутый в хаос Укусами грызжущих уст — Он кричал и мычал, он ворчал и рычал — И рухнул, как срубленный куст. Так велик был испуг, что жилет побелел — Уникальная, право, картина. A Bandersnatch swiftly drew nigh And grabbed at the Banker, who shrieked in despair, For he knew it was useless to fly.
He offered large discount—he offered a check Drawn "to bearer" for seven-pounds-ten: But the Bandersnatch merely extended its neck And grabbed at the Banker again. Without rest or pause—while those frumious jaws Went savagely snapping around— He skipped and he hopped, and he floundered and flopped, Till fainting he fell to the ground.
Впереди непроглядная тень; И Бобёр от земли оттолкнулся хвостом, Чтоб достать ускользающий день. С полусловом в устах и на полукивке, Не склонив до конца головы, Он внезапно и плавно исчез вдалеке — Ибо Снарк был Буджумом, увы.
Исчезновение The Vanishing — конец. And the Beaver, excited at last, Went bounding along on the tip of its tail, For the daylight was nearly past. In the midst of the word he was trying to say, In the midst of his laughter and glee, He had softly and suddenly vanished away— For the Snark was a Boojum, you see.
Указав на вершину горы; И матросов на берег вытаскивал он, Их подтягивал за вихры. Но вот как — совершенно неясно. Высадка на берег. Он с гиенами шутки себе позволял, Взглядом пробуя их укорить, И однажды под лапу с медведем гулял.
Чтобы как-то его подбодрить. Он как Булочник, в сущности, взят был на борт, Но позднее признаньем потряс, Что умеет он печь только Базельский торт, Но запаса к нему не запас. А на нашей, как в море, одна синева, Вот так карта — приятно взглянуть. Речь Капитана. Вам поведаю я Пять бесспорных и точных примет, По которым поймёте — если только найдёте, — Кто попался вам — Снарк или нет.
Разберем по порядку. На вкус он не сладкий, Жестковат, но приятно хрустит, Словно новый сюртук, если в талии туг, И слегка привиденьем разит. Он встаёт очень поздно. Так поздно встаёт Важно помнить об этой примете , Что свой утренний чай на закате он пьёт, А обедает он на рассвете.
В-третьих, с юмором плохо. Ну, как вам сказать. Если шутку он где-то услышит, Как жучок, цепенеет, боится понять И четыре минуты не дышит. Он, в-четвёртых, любитель купальных кабин И с собою их возит повсюду, Видя в них украшение гор и долин.
Я бы мог возразить, но не буду. В-пятых, гордость. Снарки, в общем, безвредны. Но есть среди них. Тут оратор немного смутился. Ибо Ты без слуху и духу тогда пропадёшь, Не успев даже крикнуть «спасибо». Рассказ Булочника. Презирает он взятки, обожает загадки, Хворобейчиков держит он в клетке И в делах милосердия проявляет усердие, Но не жертвует сам ни монетки.
Он на вкус превосходней кальмаров с вином, Трюфелей и гусиной печенки. Его лучше в горшочке хранить костяном Или в крепком дубовом бочонке. Вскипятите его, остудите во льду И немножко припудрите мелом, Но одно безусловно имейте в виду: Не нарушить симметрию в целом. Урок Бобра. Барабанщик и Бывший судья Вздумал сном освежить свои силы, И возник перед ним из глубин забытья Давний образ, душе его милый.
Ему снился таинственный сумрачный Суд И внушительный Снарк в парике И с моноклем в глазу, защищавший козу. Осквернившую воду в реке. Я согласен, что за оскверненье реки Кто-то должен быть призван к ответу, Но ведь надо учесть то, что алиби есть, А улик убедительных нету.
Прошу обобщить протокол И на этом суммировать дело. Но Судья никогда не суммировал дел — Снарк был должен прийти на подмогу; Он так ловко суммировать дело сумел, Что и сам ужаснулся итогу. Нужно было вердикт огласить, но опять Оказалось Жюри в затрудненье: Слово было такое, что трудно понять, Где поставить на нем ударенье.
Но тюремщик, роняя слезу на паркет, Поуменьшил восторженность их, Сообщив, что козы уже несколько лет, К сожалению, нету в живых. Сон Барабанщика. Внезапно ужасный пред ним Кровопир Появился, исчадие бездны, Он причмокнул губами, и пискнул Банкир, Увидав, что бежать бесполезно.
Ах, от этой напасти, от оскаленной пасти Как укрыться, скажите на милость. Судьба Банкира. Из ущелий уже поползла темнота, Надо было спешить следотопам, И Бобер, опираясь на кончик хвоста, Поскакал кенгуриным галопом.
Недопев до конца лебединый финал, Недовыпекши миру подарка, Он без слуху и духу внезапно пропал — Видно, Буджум ошибистей Снарка. Я отлично помню мои собственные [детские] мысли и чувства, в точности совпадающие с описанными автором… [1]. Это историея, описывающая экспедицию безумцев, ведомых сумасшедшим капитаном к недосягаемой цели.
Существования безумия то есть Снарка было достаточно, чтобы бросить вызов его вере, но, что ещё страшней, некоторые Снарки оказывались Буджумами. Смерть его дяди , «доброжелательное и щедрое расположение которого вызывало любовь к нему всех его коллег», бросила вере Кэрролла намного более сильный вызов.
Как Бог мог позволить закончить жизнь такого человека случайным, иррациональным, бессмысленным и очевидным актом зла. Как случилось, что Бог забрал жизнь племянника и крестника Кэрролла [2] , за которым он ухаживал в то время, когда начинал писать «Охоту на Снарка»?
Льюис Кэрролл не мог совместить смерть своего дяди с христианской верой. Поэтому, когда его просили объяснить значение его поэмы, Кэрролл был абсолютно честен, вопрошая: «Можете ли вы объяснить вещи, которых вы сами не понимаете?
Даже столь кратко сформулированная теория почти мгновенно убеждает в своей правоте. Льюис Кэрролл как человек здравомыслящий не верит в Абсолют, но понимает, что лучше всего говорить об этом в притчах. И, следовательно, «Охота на Снарка» предназначена для изображения человечества в поисках Абсолюта и тщетности этих поисков.
Никто не добрался до Абсолюта, кроме Булочника, жалкого безумца, потерявшего рассудок незадолго до начала охоты. И когда он находит Снарка, тот оказывается Буджумом, и ему не остаётся ничего другого, как «кануть внезапно навек без следа». Утрата способности говорить и писать по-английски, это общий симптом всех тех, кто пытается добраться до Абсолюта.
Now Lewis Carroll as a man of sense did not believe in the Absolute, but he recognised that it could best be dealt with in parables.
Хотя в абсурде по определению не может быть смысла, критики не верили, что знаменитый писатель и математик не вложил в своё произведение никакого зашифрованного послания. Атомная энергия, символ тоталитаризма, неудачная экспедиция к Северному полюсу, социальная утопия, сатира на политиков и банкиров, мечта девушки о прекрасном принце, воплощение экзистенциальной идеи… Каких только аллегорий не пытались найти современники и потомки в поэме Льюиса Кэрролла «Охота на Снарка»!
Написанная в году, она не обрела такой всемирной известности, как сказки про Алису, зато была признана образцом абсурдистской литературы. И хотя в абсурде по определению не может быть смысла, критики не верили, что знаменитый писатель и математик не вложил в своё произведение никакого зашифрованного послания.
Сам же он в письме к своей юной приятельнице признавался: «Ты, конечно, знаешь, кто такой Снарк? Если знаешь, то скажи мне, потому что я не имею о нём никакого представления». Кэрролл, Л. Поэма написана безупречным силлабо-тоническим стихом и разделена на восемь глав, состоящих из катренов — строф в четыре строки с перекрёстной, очень точной рифмой.
По сюжету это очень странная и смешная история о том, как десять чудаковатых персонажей отправляются неизвестно куда охотиться на непонятное и загадочное существо. Главная особенность Снарка — он может оказаться Буджумом, встреча с которым грозит смертью.
Полные приключений поиски неизвестного, загадочного, опасного и желанного объекта, от священного Грааля до Синей птицы, — сквозной сюжет мировой литературы. Со временем он даже воплотился в кинематографический приём, с легкой руки Альфреда Хичкока получивший название «Макгаффин»: «неважно, что это за вещь, главное, что все хотят ею обладать».
Кстати, Кэрроллу больше всего нравилось, когда его Снарка ассоциируют с погоней за счастьем, хотя счастье здесь совсем не похоже на розовых пони, пасущихся среди лазурных облаков. Но автор и не обещал показать нам счастье, его история — это погоня, преследование, нескончаемый бег Ахиллеса за черепахой.
Это не помешало взрослым буквально узурпировать поэму и десятилетиями охотиться на её тайный смысл, совсем как её герои — на бедного Снарка. А ведь в ней есть всё, за что мы ценим детскую литературу: запоминающийся ритмичный слог, забавные персонажи, игра в слова, игровой сюжет, не ограниченная никакими рамками фантазия.
Чего стоит одна карта морей, «на которой земли — ни следа». В самом деле, зачем земля тем, кто плывёт, а не едет! Или Булочник, забывший весь свой багаж на берегу! Или способы поисков Снарка:. И со свечкой искали они, и с умом, С упованьем и крепкой дубиной, Понижением акций грозили притом И пленяли улыбкой невинной.
Неудивительно, что взрослые ничего здесь не понимают, ведь это просто игра! Впрочем, и среди них находились настоящие ценители. Кому в самом деле приходилось туго, так это переводчикам. Кэрролл с виртуозностью математика манипулирует словами и придумывает новые, интуитивно понятные англоязычному читателю.
От того, кто берётся его переводить, требуется такой же дар словотворчества, умение жонглировать ассоциациями, аллитерациями и даже историческими фактами. В «Охоте на Снарка», ко всему прочему, все участники экспедиции называются на букву «Б», что соблюдали далеко не все переводчики.
Сам подзаголовок Agony in Eight Fits, помимо прямого значения «Агония в восьми приступах», отсылает к староанглийскому термину «fitt» часть песни. Существует около сорока переводов «Снарка» на русский язык. Из них наиболее популярен перевод Григория Кружкова, сделанный в году.
Именно у него непереводимый «fit» стал «воплем», вызывающим у русскоязычного читателя ассоциации с «вопиющим в пустыне». В этом году, то есть ровно через 30 лет, «Охота» в переводе Кружкова вышла в издательстве «Вита Нова» с иллюстрациями Игоря Олейникова.
Иллюстрации к Кэрроллу — особая история. Художникам было ещё труднее, чем переводчикам: нужно нарисовать «то, не знаю что» так, чтобы читатель воскликнул: «Ну да, это оно самое! Первого иллюстратора выбрал сам Льюис Кэрролл. Это был художник-прерафаэлит Генри Холидей, с которым писатель познакомился в году.
Холидей с энтузиазмом взялся за дело, и они работали параллельно: Кэрролл писал, а художник делал наброски и изготавливал гравюры. Так было создано девять иллюстраций и две страницы обложки, выполненные в условно-сказочном стиле. Персонажи Холидея выглядят карикатурно, при этом сами они очень серьезны, как все герои Кэрролла и как большинство окружавших его взрослых людей.
Не случайно современники искали в странных охотниках намёки на политических и финансовых деятелей! У автора было только одно условие: художник не должен был изображать самого Снарка. С тех пор никто так и не узнал, как выглядит это существо, а может — вещество, а может — божество….
Русскоязычный читатель также знаком с «Охотой» в оформлении известного британского художника Криса Риддела. Рисунки Риддела перекликаются с гравюрами Холидея, но при этом они более лёгкие, более детские, более яркие и весёлые.
Среди них есть и чёрно-белые, и цветные; книгу с иллюстрациями Криса Риддела выпустило в году издательство АСТ. В году к поэме обратилась Туве Янссон. Несмотря на огромную популярность историй о Муми-троллях, она видела себя больше художником, чем писателем, но за книжную иллюстрацию бралась редко, если не считать её собственных историй.
Характерно, что из трёх оформленных Янссон книг две написаны Льюисом Кэрроллом. Одна из них — «Алиса в стране чудес», вторая — «Охота на Снарка». Манеру Янссон трудно не узнать: её охотники на Снарка вполне могли бы жить в том же лесу, что и семья Муми-троллей.
Это такие же волшебные персонажи, разве что чуть более печальные и сосредоточенные. Принято считать, что её рисунки «возвращают» поэму детям, из заумного философского трактата превращая в сказку, полную таинственных приключений. И всё же, если неугомонный Муми-тролль, его друзья и родственники принадлежат к тёплому и ласковому миру детства, то герои Кэрролла в трактовке Янссон — взрослые, и их сказка так же сурова и печальна, как их глаза, с вопросом и укором глядящие на читателя.
Книга с иллюстрациями Туве Янссон вышла в году, к летию писательницы, в издательстве «Белая ворона». И наконец наш современник и соотечественник Игорь Олейников увидел поэму в таком неожиданном ракурсе, что его рисунки стали самостоятельными экспонатами выставки, которая состоялась за год до выхода книги в московской галерее «Открытый клуб».
На открытии выставки художник сказал, что работа над «Снарком» — его главное на сегодняшний день профессиональное достижение. Олейников привязал «Охоту на Снарка» к конкретному времени — годы, заменил корабль на подводную лодку, добавил деталей из известного клипа на песню Beatles и создал воинственный мир «Анти Yellow Submarine».
Милитаристский антураж усиливает ощущение апокалипсиса, которое неизбежно сопровождает поэзию абсурда. Здесь всё так же странно, тревожно и одновременно полно юмора и внутренней логики, как в самой поэме. Почти все иллюстрации чёрно-белые, с отдельными цветными вкраплениями, и только последняя глава вдруг вспыхивает разными красками.
Одним словом, для художника книга стала поводом отпустить свою фантазию в свободный полёт, на охоту за собственным Снарком — подход, который Льюис Кэрролл, безусловно, оценил бы. Переводчики и художники в поисках Снарка. Книга с историей. Или способы поисков Снарка: И со свечкой искали они, и с умом, С упованьем и крепкой дубиной, Понижением акций грозили притом И пленяли улыбкой невинной.
Книги, упомянутые на сайте, доступны в РГДБ. Перепечатка материалов разрешается только со ссылкой на сайт «Библиогид».
«Охота на Снарка». Иллюстративный проект Игоря Олейникова.Поделиться:
Leave a Reply